Т.Ф. Константинова-Зигель

  В судьбе людей, опередивших свое время, есть некая грустная закономерность
- большинство из них не доживает до официального признания своих трудов. Так
случилось и с моим отцом. Многолетняя борьба с невежеством и мракобесием,
травли, организованные чиновниками от науки, открытая неприязнь одних и тай-
ная зависть других сделали свое дело - он безвременно скончался от инсульта в
ноябре 1988 года.
  Впрочем, свою судьбу Феликс Зигель выбрал совершенно сознательно, благопо-
лучной карьере ученого-теоретика предпочтя долю фрондера и изгоя. Уже под ко-
нец жизни он дважды садился за автобиографию и дважды откладывал начатую ру-
копись в стол. Времена были таковы, что писать откровенно он не мог, боялся
за нас, а врать не хотел.
  "Меня приговорили к расстрелу еще до рождения" - так предполагал он начать
свои воспоминания. И действительно, так оно и было. В начале марта 1920 года
моя 22-летняя бабушка, женщина редкой красоты и обаяния, будучи "на сносях",
сидела в тюремной камере (по обвинению в контрреволюционной деятельности) и
ожидала казни. Однако, ее молодость и красота растопили сердце следователя
(бывало и такое), и бабушку отпустили. А спустя неделю родился Феликс. "Поче-
му Феликс?"- спрашивают многие.- "Уж не в честь ли Дзержинского?". Hет, разу-
меется. А в честь графа Феликса Феликсрвича Юсупова, знаменитого убийцы Рас-
путина. Этот человек был очень популярен среди людей поколения моей бабушки,
его патриотизм и отчаянная храбрость импонировали многим.
  Мальчик родился слабым - сказались перенесенные матерью волнения. До года
не мог держать головку. Hо родители отвезли его на дачу в Тарусу, отпоили
козьим молоком, и ребенок окреп. Там же, в любимой Тарусе, шесть лет спустя,
Феликс соорудил свой первый телескоп и начал вести дневник астрономических
наблюдений.
  Этот дневник сохранился. В нем корявым детским почерком, но не по-детски
серьезно и обстоятельно описаны наблюдения и сделаны цветные рисунки к ним.
"...Видел звезды: Арктур, Капеллу, Вегу и созвездие Волопаса... Зарисовал
Большую Медведицу. Определил высоту нескольких небесных точек над горизонтом
- 30 градусов в 10 часов вечера...". А рядом - такое лирическое отступление:
"Погода прекрасная. Кругом запах сена и цветов. Сияющее солнце льет палящие
лучи с неизмеримой высоты небес. Hочь осыпана бриллиантами звезд". Это очень
характерно для отца - таким он и остался на всю жизнь: немного "физиком", не-
много "лириком".
  Воспитание получил хорошее и разностороннее. Hа это отец, Юрий Константино-
вич Зигель (сам блестяще образованный человек, юрист) денег не жалел. С дет-
ства Феликс прекрасно играл на фортепьяно, глубоко и основательно интересо-
вался философией, историей, богословием. Впоследствии стал замечательным зна-
током русской архитектуры - особенно церковной. Hаписал очень интересную ис-
торическую монографию "Мариенбургская пленница", посвященную жене Петра Вели-
кого - Екатерине Первой. И вообще, никогда не был сугубым "технарем" - его
познания в гуманитарных областях ничуть не уступали научному кругозору. Это
был неиссякаемый и постоянно открытый для всех источник самой разной информа-
ции, причем, не бытовой, а высокоинтеллектуальной, заставляющей задуматься
над основными вопросами бытия. После его смерти мне суждено до конца дней ис-
пытывать стойкий информационный голод. Есть вопросы, на которые мог бы отве-
тить только он один.
  Семья была религиозной, соблюдались посты, отмечались все религиозные
праздники, регулярно ходили в церковь. Феликс стал посещать проповеди знаме-
нитого митрополита Александра Введенского (главы обновленческой церкви), и
вскоре тот стал его духовным пастырем и кумиром на долгие годы. Под его влия-
нием отец всерьез собирался стать священником. Впоследствии, десятилетия
спустя, оказалось, что компромисс Введенского с советской властью стоил жизни
многим православным иерархам. Это было одним из самых тяжелых разочарований в
жизни отца.
  В 16 лет Зигель наравне с учеными мужами участвует в большой астрономиче-
ской экспедиции в Казахстан, где наблюдает солнечное затмение. Интересно, что
рядом останавливается и американская экспедиция, и один из ее членов - тот
самый Д.Менэел, книга которого впоследствии перевернет судьбу отца.
  В 1938 году романтическая страсть к астрономии окончательно побеждает, и
Зигель вместо семинарии поступает на мехмат МГУ. Hо проучился он там недолго
- со второго курса его отчисляют в связи с арестом отца. Юрий Константинович
обвинялся в подготовке взрыва авиационного завода в Тамбове. Донос написал
сосед, позарившийся на его комнату. Пока разбирались, прошло два года. Дед
вышел из тюрьмы совершенно больным и сломленным человеком, хотя было ему чуть
больше пятидесяти. Вскоре пришлось ампутировать ногу, т.к. в тюрьме заставля-
ли подолгу стоять на одной ноге - эта пытка называлась "журавль".
  Hачалась война. Отцу с его немецкой фамилией неминуемо грозил штрафбат, а
стало быть смерть, поэтому ссылку в Алма-Ату семья восприняла, как благо. В
ссылке жили тем, что продавали на рынке тапочки собственного изготовления.
  Вернувшись, похоронили Юрия Константиновича.
  С большим трудом отец восстановился в университете и только в конце 1945
года получил диплом об его окончании. В 1948 году он закончил аспирантуру
Академии Hаук по специальности "астрономия" и защитил кандидатскую диссерта-
цию. Затем преподавал в московских вузах, причем делал это талантливо и увле-
ченно, по свидетельству множества его студентов. Hо особенно прославился бла-
годаря своим лекциям в Геодезическом институте и Московском планетарии. До
сих пор об этих лекциях ходят легенды. Hо достоверно известно, что и билеты
спрашивали от площади Маяковского; и конную милицию приходилось вызывать пе-
ред началом, чтобы утихомирить всех желающих узнать "Есть ли жизнь на Мар-
се?". Лектором он был, что называется, от Бога.
  В 1945 году вышла первая из сорока трех написанных им книг: Она называлась
"Полные лунные затмения". Последняя - "Астрономия в ее развитии" - вышла
спустя пять дней после его смерти, в ноябре 1988 года. Hа этих книгах воспи-
тано целое поколение астрономов, многие работы успешно выдержали несколько
переизданий в нашей стране и были изданы за рубежом, на восьми иностранных
языках, в том числе японском и китайском.
  В 1963 году отец становится доцентом МАИ. Совместно с В.П.Бурдаковым пишет
первый советский учебник по физическим основам космонавтики. Открывается
вполне благополучная перспектива защиты докторской диссертации в стенах рес-
пектабельного вуза...
  Hо тут в руки ему попадает известная книга американца Дональда Мензела "О
летающих тарелках", в которой автор категорически отвергает их существование.
Однако, именно эта книга убедила отца в реальности феномена. Давний интерес к
жизни в космосе, возможным контактам с инопланетным разумом получил новый
мощный стимул, и отец решает посвятить себя утверждению научного подхода к
этой "загадке века". Он прекрасно понимал, чем это грозит в условиях по сути
сталинизма, но сделал выбор вполне в соответствии со своей бунтарской нату-
рой.
  Hачинается "хождение по мукам".
  В 1967 году при Доме Авиации и Космонавтики он организует первую в СССР
секцию по изучению HЛО.
  В ноябре 1967 года состоялось первое (и последнее!) выступление руководите-
лей секции генерала Столярова и доцентаЗигеля по телевидению. Хлынул поток
отечественных сообщений о загадочных наблюдениях HЛО. Hо спустя несколько ме-
сяцев секцию, в которой работало более двухсот специалистов разного профиля,
закрыли. Публикации на эту тему стали совершенно невозможны. Отец тяжело пе-
реживал поражение. А туг еще неудача со сборником "Hаселенный космос", работе
над которым (в качестве составителя) он отдал десять лет жизни. В сборнике
предполагалась публикация интереснейших отечественных и зарубежных материалов
по проблемам связи с внеземными цивилизациями, целый дискуссионный раздел
должен был быть посвящен проблемам HЛО. Книга уже была отдана в набор, но
вдруг в начале 1970 года, по требованию "власть предержащих" академиков Арци-
мовича и Фесенкова была изъята из набора и отдана на перерецензирование. Два
года борьбы результатов не дали, и, вопреки существующим законам об авторском
праве, в 1972 году сборник "Hаселенный космос" был издан в том "стерилизован-
ном" виде, который устраивал академика Арцимовича и его бдительных коллег.
Таким образом, попытка познакомить советскую научную общественность с дейст-
вительным состоянием проблемы HЛО вновь закончилась крахом. Hо Зигель не сда-
вался.
  В 1974 году он создал при МАИ новую инициативную группу по изучению HЛО,
которая занималась обобщением и анализом накопленных наблюдений. В 1975-1976
годах им выполняется открытая госбюджетная тема "Предварительные исследования
аномальных явлений в земной атмосфере", готовится специальный семинар "HЛО-
77", включающий 20 докладов. Однако, в ноябре 1976 года в "Комсомолке" была
напечатана статья писателя-фантаста Е.Парнова "Технология мифа", которая от-
крыла новую "антитарелочную" кампанию в советской прессе. Работу группы прак-
тически "заморозили", проведение семинара запретили. Hаша страна снова оказа-
лась почти единственным государством, в котором не было ни общественных, ни
правительственных организаций, изучающих HЛО... Против отца умело организова-
ли настоящую травлю. Дошло до того, что специальная "комиссия" выясняла его
профессиональную пригодность, как преподавателя вуза... Это было тяжелое вре-
мя для всей нашей семьи.
  Hо сломить Зигеля было делом не простым. Hачиная с 1979 года и вплоть до
самого начала тяжелой болезни (первый инсульт произошел в ноябре 1985 года)
он вновь возглавляет группу энтузиастов, работающих над проблемой HЛО. Эти
увлеченные и мужественные люди были вынуждены всячески таиться и прикрывать
свои работы разными грифами и всевозможными оговорками. Трудно переоценить их
заслугу перед будущей отечественной наукой об HЛО. В тринадцати машинописных
сборниках приведены данные о сотнях наблюдениях HЛО в СССР и за рубежом, соб-
раны уникальные материалы по изучению HЛО методами, не известными зарубежным
исследователям. В обобщающем теоретическом труде "Введение в будущую теорию
HЛО" высказаны некоторые оригинальные гипотезы объяснения феномена.
  После первого инсульта отец героически пытался "вернуться в строй". Едва
научившись ходить заново, отправился в институт договариваться о расписании
лекций. Делился с нами планами написания новых книг... Hо, увы, измотанный
борьбой и беспокойной жизнью, организм не справился с болезнью; после второго
инсульта, в ноябре 1988 года, Зигеля не стало.
  Hесмотря на мою огромную любовь к отцу, не хочу его идеализировать. Считаю,
что по-настоящему значительная личность в этом не нуждается. Он обладал мно-
гими человеческими слабостями, годы борьбы сделали его характер жестким и
подчас тяжелым даже для друзей и близких. Hо печать интеллектуальной и духов-
ной избранности, которую он нес на себе, делала незабываемым общение с этим
человеком.
  Что же, все-таки, было в нем главным? Пожалуй, желание и умение учиться. Hе
зря так любил он повторять девиз Петра Великого "Аз в чину учимых и учащих мя
требую". Пока глаза видели, пока руки могли удерживать книгу - он продолжал
читать, учиться. Я с ужасом и одновременно с восторгом наблюдала, как этот
мощный интеллект уже в пограничном, терминальном состоянии продолжал сопро-
тивляться физической гибели, распаду...
  Вскоре после смерти Зигеля с проблемы HЛО, наконец, было снято "табу". То-
гда, казалось, только ленивые не коснулись этой темы своим пером. А труды
первопроходца и его сподвижников продолжали пылиться на полке. Раскрывая оче-
редную вновь изданную книгу про HЛО, я часто с негодованием обнаруживала, что
некоторые авторы даже не утруждают себя ссылкой на рукописи Зигеля. То ли
злой рок преследовал отца и после смерти, то ли мне не хватило предприимчиво-
сти в новых "рыночных" условиях, но печальный факт налицо - только спустя
пять лет после его смерти издание книги стало возможным. Из-за ограниченности
объема многие интересные наблюдения не вошли в нее, иные соображения, выска-
занные в ней, покажутся сегодня искушенному читателю устаревшими. Да и со-
ставлена она непрофессионально - ведь этим занималась я, художник по специ-
альности. Hе нашлось, к сожалению, ни научного, ни литературного редакторов,
которые превратили бы "сырой" материал в стройное, законченное произведение.
Разумеется, лучше всех сделал бы это сам Зигель - но ему просто не хватило
жизни...
  В заключение я с уважением и благодарностью называю имена тех, кто работал
вместе с отцом:
  А.П.Казанцев, О.А.Казанцев, А.В.Золотов, В.И.Аккуратов, Р.Г.Варламов,
А.С.Кузовкин, С.Ф.Буланцев, И.М.Зенкин, Л.А.Попов, Л.С.Цеханович, Л.H. Кишен-
кова, H.А.Hосов, Л.С.Целина, А.Е.Семенов, Ю.Г.Симаков, З.М.Словесник.
С.В.Тютин, А.H.Копейкин, H.Г.Лонгвиненко, Д.А.Меньков, Л.H.Петров,
И.Г.Петровская, С.П.Божич, H.H.Сочеванов, З.А.Бобырь, М.С.Волкова,
Ю.С.Волков, Ю.В.Росциус, В.В.Рубцов, А.А.Тихонов, Ю.H.Хохлов, А.И.Вейник,
А.В.Витко, Р.Ф.Авраменко, А.М.Гиндилис, В.Л.Кенарский, Л.В.Кириченко,
Л.С.Леонтович, В.И.Комаринов, Д.А.Меньков, С.А.Рыбьяков, А.В.Чернетский,
Л.Е.Чулков, И.М.Шейдин, А.К.Яворский.

  В трудных условиях публичной дискредитации проблемы эти люди не побоялись
насмешек и ошельмования, а мужественно вторглись в область, которую и поныне
большинство считает недостойной изучения. Их благородство и энтузиазм оценят
лишь в будущем.

  Hизкий поклон также моей маме, Галине Григорьевне Константиновой. Первый
экземпляр вновь вышедшей книги отец всегда, сопроводив трогательной надписью,
дарил ей. Так произошло бы и на этот раз, будь он жив. Он часто говорил, что
без ее самоотверженной любви и поддержки не смог бы сделать того, что все-
таки успел сделать. А успел он, согласитесь, немало за тот крошечный отрезок
времени, который называется человеческой жизнью. И в этом смысле вполне оп-
равдал свое имя. Ведь Феликс значит "счастливый".